Рассказ без смайликов - наша хваленая дисциплина на практике
29.04.2002
Как уже было сто раз сказано и повторено, когда ты живешь с близкими тебе людьми, ты не замечаешь их, и лишь после того, как они навсегда уходят из твоей жизни, понимаешь, как они тебе были дороги... Я знаю, о чем вы сейчас подумали - что я просто скучаю по семье и друзьям в России... так вот, ничего подобного. Этот период у меня уже был и прошел, кроме того я их по-любому встречу через какой-то месяц... я даже не стараюсь приблизить выпускной, а, наоборот, всячески его оттягиваю, потому что мне ужасно жалко расставаться со старшеклассниками, ставшими в большинстве своем моими хорошими друзьями.
Но старшеклассники, по крайней мере, счастливо и радостно поступят в свои колледжи, будут писать нам письма и посещать на выходных. С девушкой, про которую я собираюсь рассказать, ничего подобного не произойдет, просто потому что ее уже выгнали без права появления в пределах школьной территории, она уже уехала в далекий Висконсин и теперь больше всего озабочена поисками новой школы. Интересно, что ей даже не разрешили забрать свои вещи - в ее комнате так и творится беспорядок, который она оставила перед тем, как пойти в школу и больше не вернуться, который ее соседка по комнате вce никак не может решиться разобрать. Наверное, через две недели ее родители приедут и заберут все, что она скажет, но без нее - администрация здорово постаралась, чтобы она перестала существовать для нас... и с тех пор, как у нее что-то с интернетом, так и есть.
Ее звали Эрика, и она была, наверное, моей лучшей подругой, но я об этом даже не думала до тех пор, пока она не прислала последний мейл всем, кто, как она сказала, "стал ей родным в этой протухшей школе" и не рассказала, что ее прямо с урока химии отправили в больницу (которая из-за своей удаленности и охраняемости у нас одновременно используется как тюрьма) и объявили морально неуравновешенной, агрессивной и опасной для общества...
Очевидно, что любимица всей школы Эрика была чем угодно, но не бешеной маньячкой, как ее пыталась представить администрация. С другой стороны, назвать ее нормальной язык тоже не поворачивается. Хоть здесь оригинальность и ценится превыше всего, но настолько оригинальных, как она, людей, я еще не встречала. Ее необычность выражалась во всем: в удивительно некрасивой внешности и огромной физической силе, в злом, едком и язвительном чувстве юмора и вместе с тем какой-то даже неестественной доброте к окружающим людям (школьную администрацию она за людей, правда, не считала). Алиса называла ее “бабушка”, во-первых, потому что она воплощала для нее всю вселенскую мудрость, а во-вторых, потому что она заботилась о ней, как о своем ребенке (как, впрочем, она заботилась обо всех окружающих) Никогда не забуду сцену перед короткими четырехдневными каникулами, когда всех, остающихся в школе, заставили переехать в здание на другом конце территории. Мы с Алисой стояли над горой вещей и хмуро считали, за сколько заходов мы ее перетащим, если до здания переться километр в один конец, и сколько времени это у нас займет, когда вошла Эрика, и без лишних слов взвалила на себя четыре из шести огромных сумок, прежде чем мы успели что-то заявить. Внешне она выглядела, если честно, пугающе: она не то чтобы толстая, но просто огромная по всем параметрам, с широким круглым прыщавым лицом и светлыми волосами, которые в принципе могли бы поспорить по красоте с Памелой Андерсoн, если бы она их мыла чуть чаще, чем раз в две недели. Эта привычка, равно как и обычай брить ноги четко два раза в год - весной и осенью, и стирать вещи, только когда больше чисто физически - из-за налипшей грязи - нечего надеть, являлась лишь странным проявлением отличительной черты ее характера - делать все не так, как другие... и эта черта давала себя знать во всем - когда по школе обьявляли “штатский день”, то есть когда нам разрешалось носить нашу собственную одежду (и такое случается, примерно два раза в четверть), она гордо продолжала носить школьную форму - и не потому, что ей было нечего надеть, а потому, что она была единственной, кто это делал. Когда в школе устраивались танцы, она не ходила, а когда нам, в виде особого исключения, разрешали поспать утром лишний час, не ложилась спать вообще. Я думаю, не надо добавлять, что она смотрелась не на месте в нашей милой школе, где вообще, как однажды заявила Алиса, “если человек не похож на остальных, значит он псих или придурок... все должны поддерживать имидж школы, а школа не признает никакой возможности быть самим собой”. Эрика постоянно получала выговоры и наказания различной степени тяжести - от разговоров с психологом, пытающимся направить ее “на путь истинный”, до работы официанткой в столовой и торчания все выходные вечера вместе с группой таких же несчастных в специальной комнате под наблюдением одного-двух учителей, без права разговаривать, слушать музыку, использовать компьютер и даже вставать с предписанного места. Но причины, достаточной для того, чтобы ее выгнать, учителя найти не могли, хотя - видит Бог - искали.
Тут, как обычно, в дело вмешался один, наверное, самый противный закон Мерфи. Вкратце он состоит в том, что беда приходит не оттуда, откуда ждешь... Здесь я много раз видела, как именно это работает - в том числе и на своем, увы, примере: по причинам, простым смертным неизвестным, нам запрещено посылать мейлы во время так называемого CQ - два часа вечером, во время которых все должны сидеть в комнатах и делать домашние задания. Ну, это лишь возвышенная идея нашей администрации, суровая же правда состоит в том, что никто в комнатах не сидит, домашку никто не делает, а мейлы все посылают - и, что самое интересное, никто не попадается, потому что закрыть окно, когда Чизма заходит в комнату - как раз плюнуть. Поэтому первый и единственный раз, когда я была наказана за открытый мейлбокс, я как раз ничего не посылала и вообще была в коридоре. Обидно, но что поделаешь. Еще обиднее то, что с Эрикой произошла примерно та же фигня.
Она была наркоманкой. Я говорю – “была”, потому что не знаю, как у нее с этим сейчас, но во время ее недолгой - она не пробыла здесь и года - учебы она стопудовo успела по нескольку раз попробовать все существующие в мире наркотики - за исключением ЛСД, к которому она испытывала полумистический страх - после того, как один из ее многочисленных друзей рассказал ей, что после одного приема кошмары снятся каждую ночь и до самой смерти. Как бы то ни было, я уверена, что она побила все школьные рекорды по употреблению “запрещенных субстанций” и это приносило нам дополнительную головную боль - официально,для того, чтобы выгнать отсюда человека, достаточно поймать его лишь один раз, а желающих настучать - больше чем достаточно... говорю это со знанием дела, потому что опять же испытала это на своей шкуре - и что интересно, девчонка, однажды подробно описавшая Чизме все подробности моей жизни - соседка Эрики по комнате... не знаю, как она ухитрялась скрывать от нее то, что десять часов в сутки она была под кайфом, но скрывала же. В общем, боялись мы жутко, и две недели назад одна ее подруга, наконец, сумела уговорить ее ничего не принимать хотя бы в будние дни, когда ей надо ходить в школу. И она перестала. Совсем.
А через неделю после такого важного события ей позвонил ее друг - скажем так: дружок, весь в слезах. У тринадцатилетнего мальчишки умерла сестра, а мать уже давно лежала в больнице с той же болезнью (какое-то жуткое уродство на генетическом уровне); он в отчаянии звонил всем подряд и случайно поймал Эрику на перемене. После минутного раздумья, бежать ли ей на последний урок с пафосным названием “Спортивный танец” или же утешать ребенка, она выбрала последнее и проговорила с ним чуть ли не до вечера... а на следующий день ее сняли с урока и отвезли в больницу. За прогул отчислить трудно, но ее психиатр тут же вспомнил историю в начале года, когда она в шутку угрожала одному парню шариковой ручкой... так появился диагноз “агрессивной и морально неустойчивой” Я знаю, что это просто нелепо, я знаю, что, если бы мне это рассказали, я бы долго смеялась и не верила, но факт остается фактом: в понедельник ее отец приехал за ней и забрал ее прямо из больницы, т.к. ей нельзя появляться в общежитии или где бы то ни было на территории до тех пор, пока она не встретится с доктором и он не докажет ее вменяемость. И это не шутка: в эти выходные - так называемый “родительский уикэнд” все, кто угодно, могут посещать школу и заходить в общаги, но для Эрики сделали исключение: когда она уговорила свою мать на шестичасовое путешествие до Culver’а и обратно, чтобы повидаться со всеми, кто не смог навестить ее в больнице (с этими “посещениями связана особая шиза: будете смеяться, но когда мы к ней пришли, нас заставили сначала ждать с полчаса в “комнате для свиданий” пока ее оповестят о нашем прибытии, а через час к нам пришла медсестра и вежливо сказала “девочки, мне надо поговорить с Эрикой; не пойдете ли вы домой, а то поздно...”) так вот, когда Чизма увидела ее в общежитии, она тут же вызвала декана и нашу школьную службу безопасности, она же “лагерная полиция”... нам от одного этого слова всегда плохело: мы вспоминали СС и концлагеря; вообще аналог “Сulver-концлагерь” удивительно здесь популярен, причем не только у учеников, но и у некоторых любимых учителей... в общем, это целая отдельная тема. Из машины с жуткой надписью вылезли два здоровых амбала во главе с нервной теткой-деканом, и только вмешательство Эрикиной мамы спасло ее от немедленного заключения обратно в больницу. Я знаю, что смешно, но несчастной тетке пришлось поклясться, что все время, которое они проведут на территории, она ни на минуту не выпустит свою агрессивную и морально неуравновешенную дочь из поля зрения, только после этого Чизма принесла свои извинения за принесенные неудобства, а амбалы уехали... деканша, правда, осталась и бдительно следила за тем, чтобы Эрика не начала распространять семена мятежа...